Весна 1840 года: лесистые долины вдоль Нарына наполнены звуками топоров. Мужчины в сапогах и чабанах валят сорокаметровые тянь-шаньские ели. Они волокут бревна к реке и обдирают кору. Огромные бревна сохнут всю осень и зиму. Когда лед окрепнет на реке Нарын, мужчины возвращаются, чтобы при помощи тягловых лошадей перевести бревна 20 км вниз по реке, где долина Ат-Баши ведет к перевалу Торугарт. Здесь, в самом узком месте реки Нарын, они одну за другой поднимают бревна через откос, создавая новую дорогу.
Теперь я обрела форму и простираюсь над водой. Я устраиваюсь в своей новой кровати, мои бревна приспосабливаются к веревкам, и они начинают выцветать на солнце. Движение реки подо мной начинается вместе с ледоходом. С наступлением лета у меня под руками устраивают свои гнезда ласточки, а Нарын охлаждает мое брюшко. Мыши и крысы носятся по моим балкам ночью, выискивая крошки, оставленные людьми и зерна, выпавшие из мешков, навьюченных на животных. Теперь караванам верблюдов больше не нужно ехать 50 км вниз по течению к броду у Кокандской крепости Куртка, где река разливается, образуя пойменный лес.
Подгоняя напуганных животных, караваны проходят через меня. Если животные впадают в панику, а это часто случается с овцами, яками или лошадьми, они падают в кипящие внизу воды Нарына. Местные говорят, что это «кровавая река»: уличив в свои объятия, она тебя не отпустит. однажды схватив тебя, оно никогда не сдастся. Мои бревна выветриваются на солнце и трескаются в суровые зимы, но местный бий каждую весну следит за тем, чтобы я был хорошо отремонтирован, чтобы он мог продолжать контролировать торговлю из Кашгара и получать от нее прибыль.
1869: прибыли какие-то новые люди. Они носят форму, говорят на другом языке. Дорога становится загруженной и нервной, солдаты и военные ходят туда и обратно, впервые меня усиленно охраняют и днем и ночью. Солдаты строят на берегу бараки из бревен. Один из мужчин в форме со своим помощником начинают тщательно измерять мои балки и записывать все данные в тетрадь. Однажды зимним утром меня начали разбирать. Они построили меня заново, на этот раз усилив подпорки, несущие балки и деревянные перила. Я чувствую себя обновленным, мне нравится мое новое лицо. Теперь я могу выдержать проезд тяжелых телег.
Постепенно солдатские казармы окружаются небольшими жилищами и кочующим населением юрт, которые продают продукты и рабочую силу военному городку. Через меня регулярно проходят посыльные, которые всегда кажутся очень занятыми. Самые влиятельные люди в регионе приходят посовещаться с комендантом этого места, которое теперь называется «Нарын».
1916 год: скорость движения через меня меняется. Я чувствую много гнева и страха среди людей, спешащих перейти через меня. Некоторые из них ранены, многие семьи идут со своим имуществом. Они пытаются бежать через перевал в Китай. Некоторых арестовывают на контрольно-пропускном пункте. Некоторые находят более скрытные и в то же время более опасные пути перехода через реку.
Вскоре в казармы прибывают новые люди в новой форме: людям больше не нужно платить за прохождение через мою спину, но контрольно-пропускной пункт все еще существует. Возникло новое воодушевление, но также витает неуверенность, и некоторые из старых лидеров больше не ступают по моим доскам.
…
1960: Я здесь уже более ста лет. Но теперь люди, которые пришли измерить меня и мою колыбель посреди Нарына, не используют дерево, чтобы снова выстроить меня. Они привозят стальные балки и большие бетонные плиты, перекрывают реку бетонной аркой. Рядом с колеей есть пешеходная дорожка, рядом со мной проложена газовая труба и линии электропередач. Я уже не такой подвижный и не такой простой в ремонте, как вековые бревна. Но каждый год я все еще прохожу медицинский осмотр, потому что у я обеспечиваю безопасный доступ к китайской границе. Через меня проезжают грузовики с овцами и шерстью, маслом и молоком из Нарына. Те же грузовики возвращаются через перевалы с обувью и мылом, книгами для растущих школ и новыми людьми, которые теперь заселяют хрущевки по обеим берегам реки.
Детей стало больше. Они любят рыбачить на берегу рядом со мной, но если их родители узнают об этом, то они будут возмущены и будут ругать детей, чтобы те не ходили к воде. Ночью я иногда чувствую, как несчастные люди взбираются на мои перила и бросаются в бурную воду подо мной.
2016: Некоторое время грузовики перевозили много металлолома, но этот поток пошел на убыль. Тем не менее, грохочущие грузовики, заполненные пластиковыми и электронными товарами, и одеждой проезжают по мне днем и ночью. В перевозимых контейнерах есть какие-то секреты. Но ни одна из них не открывается в Нарыне, все едут в Бишкек. Самые странные из тех, кто проходит через меня сейчас — это пары или небольшие группы на велосипедах и мотоциклах в яркой синтетической одежде. Зачастую они не говорят на одном языке с нарынчанами и они все время что-то фотографируют. Мои старые друзья, мыши и крысы, больше не едят рассыпанные зерна на пути караванов, а облизывают выброшенные обертки от мороженого.
